В продолжение пути их пришел Он в одно селение; здесь женщина, именем Марфа, приняла Его в дом свой; у нее была сестра, именем Мария, которая села у ног Иисуса и слушала слово Его. Марфа же заботилась о большом угощении и, подойдя, сказала: Господи! или Тебе нужды нет, что сестра моя одну меня оста-вила служить? скажи ей, чтобы помогла мне. Иисус же сказал ей в ответ: Марфа! Марфа! ты заботишься и суетишься о многом, а одно только нужно; Мария же из-брала благую часть, которая не отнимется у нее. Когда же Он говорил это, одна женщина, возвысив голос из на-рода, сказала Ему: блаженно чрево, носившее Тебя, и сосцы, Тебя питавшие! А Он сказал: блаженны слышащие слово Божие и соблюдающие его (Лк. 10:38–42; 11: 27–28).
Синодальный перевод
Следующий после Рождества Христова день – Собор Пресвятой Богородицы, древнейший церковный праздник в честь Девы Марии. И то, что Богородица прославляется сразу же после воспоминания Рождества Ее Сына, говорит о том, что Ее почитание неразрывно связано с Тайной Боговоплощения. Ведь именно от Нее «прежде век от Отца рожденный без матери» Сын Божий в истории и во времени рождается Сыном Человеческим. В день Соборного – всеобщего – церковного прославления Девы Марии, как и на большинство Богородичных праздников, на Литургии возглашается Евангелие от Луки, рассказ о том, как однажды «во время оно» Господь вошел «в весь некую», и две женщины, Мария и Марфа, приняли Его в свой дом. Марфа заботилась об угощении, а Мария, сев у ног Спасителя, только и делала, что слушала Его живое слово. В какой-то момент Марфа возмутилась: «Господи, Тебе что, нет никакого дела, что сестра оставила меня одну служить? Скажи ей, что бы помогла». Но Господь, дважды назвав Марфу по имени, что, конечно же, показывает особое Его к ней внимание, ответил, что Мария избрала самое лучшее служение – «единое на потребу». Ведь хозяйственными и бытовыми заботами нельзя заниматься вечно, а слушание слова Божьего никогда не отнимется от человека.
«Весь некая», в которую вошел Господь, – это Вифания, деревушка, отделенная от Иерусалима Елеонской горой. Марфа и Мария – сестры Лазаря, друга Христа Спасителя. В его доме Господь останавливался, посещая столицу, и его Господь воскресил из мертвых, «общее воскресение прежде Своея страсти уверяя». Это евангельское зачало – составное, оно соединено из двух от-дельных эпизодов: помимо посещения Марфы и Марии в него входит завершающий чтение рассказ о том, как не-которая женщина, потрясенная речью Спасителя, про-славила Его Матерь: «Блаженно чрево, носившее Тебя, и сосцы, которые Ты сосал». Но в ответ Господь произнес, что еще блаженнее, еще счастливее слышащие слово Бо-жие и хранящие его. Но почему же тогда именно это чте-ние предлагает нам Церковь в дни особого прославле-ния Пресвятой Богородицы? Ведь о Ее присутствии в доме Лазаря ничего не сказано, и Господь хвалит всякого, кто слушает и хранит в сердце Его слово.
Но ведь никто никогда не слушал слово Божие и не хранил его так, как Дева Мария: в день Благовещения Она приняла Слово Божие и Оно стало Плотию! А в Марфе и Марии помимо реальных исторических личностей Церковь видит еще и символическое указание на два пути реализации христианского призвания. Церкви необходимы монашество и семья, молитва и социальное служение. И в Деве Марии вся глубина и полнота жизни: Она Приснодева, человек, без остатка посвятивший Себя Богу, и Она – Мать Спасителя мира. Именно Ее избирает Бог служить Тайне Боговоплощения, именно от Нее воспринимает Он человеческую природу.
Тайна Воплощения должна привести нас в изумление: как Бог, не вместимый в целом мире, мог стать человеком, так что «во Христе обитала вся полнота Божества телесно» (Кол. 2:9), и как земля могла вместить небо, так что человеческая природа не исчезла, но освятилась Божеством?
Осознанию двух этих полюсов одного и того же факта Боговоплощения и были посвящены семь Вселенских соборов, прошедших с начала IV по конец VIII века. Сна-чала соборы обсуждали вопросы о Пресвятой Троице – равенство Отца и Его Сына. В итоге была предложена, а затем осмыслена формула «единосущия» – равенства и единства природы Трех Божественных Лиц. Если тринитарные споры продолжались около шестидесяти лет, их проблематикой занимались два Вселенских собора, то на разрешение вопросов взаимоотношений и сочетания Бога и человека в Господе Иисусе Христе ушло несколько столетий.
И начало этим дискуссиям положила полемика во-круг имени «Богородица». По мнению некоторых, дан-ное наименование, с древности утвердившиеся в литур-гической практике, могло привести к мысли о том, что в Рождестве от Нее бытие получает Сам Бог. Но в том-то и дело, что в Рождестве от Девы Марии рождается человек, который является Превечным Богом. Поэтому впослед-ствии преподобный Иоанн Домаскин мог написать: «В имени „Богородица“ заключено все таинство Божественного Домостроительства, ибо если родившая – Богородица, то Родившийся от Нее – непременно Бог, но непременно и человек».
Осуждая ересь, разделяющую в Иисусе Христе Бога и человека и получившую название «несторианства», отцы III Вселенского собора определили, что «Господь наш Иисус Христос, Сын Божий Единородный, есть совершенный Бог и совершенный человек с разумной душей и телом, рожденный по Божеству от Отца прежде веков, в последние же дни Он же Самый рожденный по человечеству от Марии Девы, нас ради и нашего ради спасения. Единосущный Отцу по Божеству, и Он же самый единосущный нам по человечеству. Ибо произошло единение двух природ. Сообразно с этой мыслью мы исповедуем Святую Деву Богородицей, и это потому, что воплотился и вочеловечился Бог – Логос – и от Ее зачатия соединил с Собой воспринятый от Нее храм».
III Вселенский собор, навсегда связавший именование Девы Марии Богородицей с учением о Христе, собрался в Ефесе, здесь, на территории сегодняшней Турции, согласно преданию, одно время жила Дева Мария и апостол Иоанн, которому Господь с Креста вверил попечение о Своей Пречистой Матери.
Если ересь несторианства разделяла единую Личность Спасителя, то противоположное ей заблуждение – монофизитство – утверждало такое единство природ, при котором человечество просто растворялось в Боже-стве, как капля воды растворяется в океане. При таком взгляде утрачивалось «единосущие» Христа нам. Если бы между нами и Сыном Божьим не было ничего общего, мы не могли бы прийти к Богу. Чтобы быть нашим Спа-сителем, Христу непременно необходимо быть не только истинным Богом, но и подлинным человеком.
И тайна соединения двух природ была выражена на IV Вселенском соборе, причем в терминах так называемого «апофатического» богословия, словами с отрицательными приставками, которые не открывают, как произошла тайна соединения, но говорят о том, чем она не является.
Вместе с отцами Халкидонского собора и мы «исповедуем Одного и того же Христа, Единородного, в двух естествах неслитно, неизменно, нераздельно, неразлучно познаваемого»:
– неразлучно: с момента Благовещения и Рождества и до дня сегодняшнего Христос всегда Один и Тот же – Богочеловек;
– нераздельно: ни Божество, ни Человечество не существуют отдельно, и Новый Завет, говоря о Господе, приписывает Ему как Богу действия человеческие, а как человеку – Божественные.
Но Божественная и человеческая природы неизменно сохраняют свои свойства, неслитно присутствуя в Единой Личности Богочеловека. Человечество не «растворяется» в Божестве, а Божество не поглощает, но освящает Его человечество.
В личности Христа Спасителя, где «неслиянно и не-раздельно» пребывают Бог и человек, приоткрывается нам и Тайна Церкви как Богочеловеческого организма, где Господь – Глава Церкви – соединяет нас Себе в Таинствах «неслитно», но и «нераздельно», претворяя таким образом собрание верующих в Свое мистическое Тело – Церковь.
Божественная и человеческая природы в Иисусе Христе, взаимно проникая друг в друга, сохраняют свои свойства, и значит, в Господе есть не только Божественная, но и человеческая воля.
Так, перед арестом в Гефсиманском саду Господь как человек трижды молится Своему Отцу Небесному: «Отче! О если бы Ты благоволил пронести чашу сию мимо Меня! Впрочем, не Моя воля, но Твоя да будет» (Лк. 22:42).
Обсуждению вопроса воли и осуждению ереси монофелитства был посвящен VI Вселенский собор. Во многом он был подготовлен мученическим и богословским подвигом преподобного Максима Исповедника, который утверждал: «Во Христе Иисусе две неотделимые друг от друга воли – Божественная и человеческая, но Его воля человеческая не противоречит Его воли Божественной, но подчиняется Его Божественному и всемогущему хотению».
И наконец, как завершение всех христологических споров, встал вопрос иконопочитания. Как можно изо-бразить Божество, если это запрещено Ветхим Заветом, если Бог невидим, и не является ли изображение челове-ческой природы рецидивом несторианской ереси (то есть разделением Единого Господа на человека и неви-димого Бога). Такие вопросы задавали иконоборцы. Но в том-то и дело, что невидимый до Воплощения Бог стал видимым, родившись от Девы Марии, и образ являет не природу, а личность – Иисуса Христа, в Котором всегда неслиянно, но и нераздельно присутствуют Бог и чело-век, и поклонение образу, по словам вероопределения VII Вселенского собора, восходит к Первообразу, к тому, кого изображает икона.
И если икона выражает догмат Воплощения, то не-случайно поэтому и то, что особое распространение и значение в Православной Церкви получили иконы Девы Марии, от Которой родился Христос. Множество Ее икон, носящих топографические названия: Иерусалимская, Римская, Казанская, Тихвинская, Владимирская и другие, свидетельствуют, что Она соединила земное и Небесное, что Она «Царица Неба и земли», что через Нее освящается мир. И сами названия иконографических типов говорят об этом: Оранта – «Молящаяся», Елеуса – «Умиление», Одигитрия – «Путеводительница». Об этом говорит и Евангелие, причем с самого начала. Марии Деве было обещано, что Она родит Сына, Который спа-сет людей от грехов их. Свое первое чудо – претворение воды в вино на свадьбе в Кане Галилейской – Господь совершает по просьбе Своей Матери, и в самый тяжелый момент евангельской истории, будучи на Кресте, Господь Ей поручает Своего ученика: «Женщина, вот сын Твой».
Она не только Царица и Неба и земли, Она еще и Мать для всех детей Божьих. Аминь
Протоиерей Михаил Браверман