Мало кто знает, что одним из основоположников современного
кинематографа был наш соотечественник, удивительный
русский, вошедший в историю мировой индустрии развлечений
как «человек-ствол», артист, художник и бизнесмен —
Николай Васильевич Кобелков. Необыкновенную, почти
фантастическую, историю его жизни нам и хотелось бы
Вам рассказать…
РОЖДЕНИЕ
Теплым июньским днем 1851 года, в южноуральском городе Троицке, в семье служащего горного комбината Василия Кобелкова и его жены Натальи родился семнадцатый ребенок. Когда младенец появился на свет, пожилая повитуха Авдотья Петровна испуганно вскрикнула и запричитала. Ее причитания заглушил громкий басовитый крик ребенка…
— «Мальчик?» — попыталась поднять голову с подушки Наталья.
-«Да мальчик, мальчик… Лежи, потом посмотришь…» — ответила овладевшая собой повитуха.
Помыв и запеленав младенца Авдотья Петровна осторожно положила его в корзину, убранную мягкими подушками и белоснежным батистовым бельем. Бросив взгляд в сторону дремавшей Натальи, Авдотья Петровна взяла корзину и тихо выскользнула за дверь.
Войдя в гостиную, где ожидал взволнованный Кобелков-старший, она молча поставила корзину на стол. Улыбающийся отец наклонился к корзине и начал с любопытством разглядывать красное личико спящего младенца.
— «Я слышал, как он кричал. Мальчик?» — подняв глаза и взглянув в лицо повитухи, он забеспокоился — «Что? Что случилось?»
Авдотья Петровна молча распустила пеленки и осторожно открыла тельце младенца. Склонившийся над колыбелью Кобелков отшатнулся и ухватился за спинку стоявшего рядом стула. Головка в белом чепчике, крошечная грудь, животик с торчащей перевязанной пуповиной, полный набор признаков мужского достоинства и… ничего больше. Ни рук, ни ног у младенца не было. Его тело было похоже на небольшой прямоугольный мешочек. Лишь справа, там где должна была бы быть правая рука, маленькое плечо переходило в небольшую выпуклость.
Послали за доктором. Доктор долго рассматривал младенца, качал головой, прикладывал к маленькому туловищу стетоскоп, внимательно слушал, переворачивал, снова рассматривал… Младенец возмущенно кричал, а доктор время от времени качал головой и бормотал себе под нос: «Интересно. Очень интересно. Любопытный случай…» После длительного и чрезвычайно внимательного осмотра он заявил стоявшему рядом отцу: «Ну что… Младенец здоров. Не знаю, что случилось с его конечностями, но во всем остальном – крепкий, здоровый мальчик. Подобные случаи известны медицине, однако причины сего явления — тайна для нас. Мужайтесь. Почаще купайте, возьмите хорошую кормилицу. Часто в подобных случаях младенцы растут благополучно. Даст Бог, может и у вас обойдется…» Произнеся эту длинную тираду доктор одел сюртук и откланялся, оставив после себя легкий запах карболки. Повитуха взяла корзину с младенцем и ушла в комнату к родильнице. А Василий Кобелков, рухнув на стул, обхватил голову руками и горько задумался…
Мы не знаем о чем думал несчастный отец. Мы не знаем как встретила страшное известие Наталья. Мы не знаем, как сумели смириться Кобелковы с неожиданно свалившимся на них несчастьем. Однако нам достоверно известно, что вскоре мальчика крестили в местном соборе и нарекли его именем издавна чтимого на Руси святого чудотворца – Николай.
«КЛЯКСА»
Несмотря на кажущиеся страшными врожденные дефекты, Коленька рос на редкость здоровым и крепким ребенком. Детские болезни, часто наведывавшиеся в многочисленную семью Кобелковых, обходили его стороной. Он быстро рос и стремительно развивался. Все попытки обустроить его быт соответственно видимым немощам неизменно оканчивались неудачей. Подрастающий малыш ухитрялся вывернуться из любых пеленок, выскочить из любой колыбели для того, чтобы отправиться в самостоятельное путешествие по дому.
Родителей и старших детей забавляло его живое любопытство, стремление всегда быть в центре событий. Несмотря на отсутствие ног, он шустро передвигался по комнатам, скатывался с крыльца в обширный сад. Его передвижение было чем-то средним между бегом и ползанием, однако, видимо подражая окружающим, он быстро научился ходить на небольших выпуклостях, находившихся там, где у здорового ребенка должны бы были быть ноги. Он рвался участвовать в играх старших братьев и сестер и громким криком протестовал против любых попыток ограничить его самостоятельность. С удивительным упорством мальчик осваивал самые простые действия, приспосабливаясь совершать их своим ущербным телом. Во многих бытовых операциях, которые все остальные люди выполняют с помощью рук, Коленька научился обходиться зубами, имевшейся у него небольшой культей правой руки и плечом левой. Довольно рано он научился самостоятельно одеваться, есть, пить чай и воду из чашки, приспособился быстро залезать на стулья и кресла, спускаться и подниматься по лестницам. Играя с братьями и сестрами он ловко уклонялся от летящего мяча, убегал от преследователей или наоборот, стремительно догонял того, кого должен был «осалить» играя в салки.
Шли годы… Коленька рос, удивляя домашних своей сообразительностью. Рядом со старшими детьми он рано научился читать. Чтение захватило его. Несмотря на всю свою резвость, он часами мог сидеть за книгой беззвучно шевеля губами и ловко переворачивая страницы щекой и носом. Его острый ум требовал знаний. Домашние учителя удивлялись упорству и сметливости своего необычного ученика.
Пришла пора и Коля поступил в приходскую школу. Учитель Закона Божьего, священник, знавший его с рождения, посоветовал попробовать научиться писать, сжимая ручку между культей правой руки и подбородком. Начались месяцы упорных тренировок. Измученный долгими часами письменых упражнений, весь измазанный чернилами, мальчик устремлялся от письменного стола и с громкими победными воплями носился по комнатам, преследуя воображаемых разбойников. Пораженные упорством своего любимца домочадцы ласково прозвали его «Клякса». Это домашнее прозвище очень соответствовало непоседливому нраву и вечно измазанному чернилами облику ребенка. Постепенно «Кляксой» его начали называть и в школе.
В середине 19 века Троицк, второй по величине город Оренбургской губернии, был одним из главных торговых и культурных центров бурно развивающегося Южного Урала. Сейчас город входит в состав Челябинской области. Начиная с 1750 года в Троицке постоянно работала крупнейшая в Сибири меновая ярмарка, обороты которой стремительно росли и доходили до двух с половиной миллионов рублей в год. Многонациональное население города составляло почти 20 тысяч человек, на которых приходились: 8 православных церквей, 4 мечети и 1 синагога. Как грибы вырастали банки, торговые дома, гостиницы, многочисленные предприятия и промышленные артели. Открывались учебные заведения: церковно-приходские и начальные школы, уездное и приходское училища, гимназии, женские учебные заведения, училище для киргизских и казахских детей, ремесленное училище и др. Собирались книги для первой в Оренбуржье публичной библиотеки. Примерно в эти же годы по этим же улицам ходил еще один уроженец Троицка, имя которого вскоре стало известно всей просвещенной России — выдающийся русский юрист, адвокат и судебный оратор Федор Никифорович Плевако.
В первые годы жителей города пугало уродство младшего сына Кобелковых. Немало слез пролила мать мальчика Наталья, когда завидев ее малыша на улице, соседи захлопывали окна домов, а прохожие в страхе крестились и переходили на другую сторону. С годами, горожане привыкли к необычному облику Кляксы и его появление уже не вызывало прежнего ажиотажа.
В ДОРОГУ…
К восемнадцати годам Николай превратился в молодого человека с приятным улыбчивым лицом, обладавшего прекрасным почерком, отличной речью и незаурядной физической силой. Он получил образование и профессию бухгалтера, начал работать на золотопромышленном предприятии, где работал его отец. Много внимания он уделял физическим упражнениям и телом своим, несмотря на физическую неполноценность, владел практически в совершенстве. Он умел не только красиво писать, но и прекрасно рисовал кистью, управлялся со швейной иглой, завязывал и развязывал веревочные узлы, элегантно сервировал стол, открывал самые хитрые замки. Одно время Николай увлекся рыбалкой, причем научился совершенно самостоятельно обходиться с удочкой, рыболовными крючками и пойманной рыбой. Некоторые увлечения молодого человека доставляли множество тревог его родителям. Он бесстрашно и лихо управлял тройкой лошадей, обвивая вожжи вокруг головы и помогая себе в управлении культей правой руки. Горожане изумлялись, как искусно этот странный и отважный человек справляется с лошадьми. Как и любой уралец, юноша был неравнодушен к оружию. Он приобрел себе ружье, научился метко стрелять и регулярно ездил на охоту вместе с отцом и старшими братьями.
Работа бухгалтера была скучна молодому человеку, а стены отчего дома казались все более тесными. Чтение книг стало для него недостаточным, его манили дальние дороги и незнакомые города, он жаждал настоящих приключений.
Одним из любимых мест Николая была площадь на огромной Троицкой ярмарке, где располагались многочисленные балаганы и разноцветные шатры заезжих циркачей. В те времена чрезвычайной популярностью пользовались паноптикумы. Зрители во все глаза с изумлением смотрели на карликов и великанов, людей, заросших шерстью и сиамских близнецов. Демонстрация физических уродств составляла немаловажную часть огромной индустрии развлечений. Причем, согласно неумолимым законам шоу-бизнеса, представления паноптикумов должны были иметь яркий, зрелищный характер. В балаганах гремела музыка, сияли огни. Сиамские близнецы представали перед зрителями в немыслимых туалетах, пели песни, ссорились, а зачастую и дрались между собой. Люди, покрытые шерстью, поражали изысканными манерами и танцевали вальс в паре с полуобнаженными красавицами. Великаны демонстрировали незаурядную физическую силу, а карлики забавляли толпу непристойными шутками. В этих же представлениях принимали участие здоровые, поражающие красотой своих тел акробаты, стройные дрессировщики с грозными львами и тиграми, изящные женщины-змеи.
Многие из несчастных, выступавших в паноптикумах фактически являлись рабами. Пронырливые агенты владельцев балаганов шныряли по всему миру, разыскивая семьи, в которых рождались дети, имеющие тяжелые физические патологии. Если семьи были бедны, агенты выкупали у родителей их искалеченных детей и привозили владельцу паноптикума. Ребенка или молодого человека обучали сценическому мастерству и трюкам, после чего он всю жизнь приносил прибыль своему хозяину, не имея права на увольнение, не зная отпусков и выходных. Да и куда было деваться тяжело больным, изуродованным людям? Странствующие паноптикумы становились для них единственным домом, семьей, средством к существованию.
Совсем другая ситуация была в жизни девятнадцатилетнего Николая Кобелкова. Он был свободен и вполне обеспечен, имел профессию, работу, дом и любящую семью. Однако, невероятным образом из всей этой благоустроенной и относительно благополучной жизни его влекло к огням странствующих балаганов, к новым знакомствам и далеким путешествиям.
Когда в 1870 году известный антерпренер Дж. Берг пригласил его на работу в столичный Санкт-Петербургский паноптикум, Николай после недолгих размышлений согласился, оставил родной Троицк и 10 августа 1871 года ознаменовал свое двадцатилетие первым представлением перед публикой на Санкт-Петербургских подмостках. За короткое время Николай покорил Северную столицу. Во время выступлений он танцевал, писал картины, перепрыгивал со стула на стул, быстро передвигался по сцене, неся на плечах здоровенного ассистента, вдевал нитку в иголку, поражал цель, стреляя из ружья и пистолета, а в конце выступления — наливал в бокал шампанское и выпивал его за здоровье почтеннейшей публики.
Популярность Николая росла и менее, чем через год он с восторгом и предвкушением необыкновенного отправился в настоящее большое путешествие – зарубежное гастрольное турне. Совершенствуя свое мастерство он подготовил, новые, невиданные доселе в паноптикумах трюки. Особенно сильное впечатление производила на зрителей сцена освобождения из клетки, в которой юноша оставался в клетке один на один со львом. Ему рукоплескали в Швеции, Норвегии, Германии, Италии, Америке. В 1875 году Николая, ставшего к этому времени европейской знаменитостью, встретила овациями нарядная весенняя Вена…
АННА
Современники описывают Николая Кобелкова в тот период, как обаятельного молодого человека, увлекающегося живописью и литературой, умного и интересного собеседника, всегда бывшего в курсе событий культурной и политической жизни. Николай неплохо владел немецким и французским языками, на которых не только свободно разговаривал, но вполне сносно читал и писал. Он легко сходился с людьми, умея преодолевать даже неприязнь тех, кого шокировало его внешнее уродство. Во время европейского турне он был представлен многим поклонникам своего таланта, среди которых было немало знатных и влиятельных особ. Гастрольные представления в Вене проходили с огромным успехом и сделали его чрезвычайно популярным в Венском обществе. Познакомиться с талантливым и необыкновенным русским пожелал король Саксонии Альберт I.
Но самая главная встреча произошла в Венском парке развлечений Праттер, где проходили выступления Николая. Именно там, в семье одного из администраторов парка развлечений Августа Шафа он впервые увидел Анну Шарлотту Вилферт, восемнадцатилетнюю сестру хозяйки дома и дочь владельцев одного из популярных аттракционов Праттера. Красота и удивительная кротость девушки изумили молодого Кобелкова. Он страстно влюбился. Анна действительно была очень красива. Высокая, статная, с прекрасной фигурой, густыми русыми волосами и спокойным взглядом, во время традиционных утренних прогулок с сестрой по парку, она приковывала взгляды многих венских мужчин. Бог знает, какие мучения терзали душу влюбленного юноши, как проклинал он горькую судьбу, осознавая свое положение и понимая, что даже вытянувшись во весь рост, без рук и без ног, он едва достигает до пояса своей любимой. Однако, не тем человеком, который бы мог покориться безжалостной судьбе и согласился сдаться без боя был потомок оренбургских казаков Николай Кобелков!.. Он пригласил Анну на свое представление. Стал искать встречи с ней, ничем не выдавая своего смятения и душевных страданий. Писал ей нежные захватывающие письма, рассказывая о далекой заснеженной родине, об охоте в уральской тайге, о том, что видел и кого встречал в гастрольных поездках. Вскоре обнаружилось, что Анна не пропускает ни одного его выступления и в ужасе сжимает ладони, когда он остается вдвоем со львом в запертой клетке. Она с интересом рассматривала его картины, и бесстрашно приняла приглашение прокатиться вдвоем на лихой русской тройке, которую Николай неизвестно как раздобыл в чинной неторопливой Вене.
Молодые люди полюбили друг друга. Родители Анны не были в восторге от перспективы этого брака, однако, согласно семейному преданию, роль свата выполнил симпатизирующий Николаю король Саксонии Альберт I. Такому знатному свату Христиан и Эмилия Вилферт не смогли отказать. Молодые люди начали готовиться к свадьбе. Однако, на их пути снова возникло неожиданное препятствие. Евангелическая церковь, к которой принадлежала Анна, категорически отказала в венчании безрукому-безногому инвалиду. Жениху и невесте было официально отказано в бракосочетании. В поисках выхода Николай обратился к друзьям, и в 1876 году Анна Шарлотта Вилферт и Николай Васильевич Кобелков были обвенчаны в городе Будапеште. Легенды о необычной церемонии этого бракосочетания сохранились до сего дня. Жених стоял перед алтарем на высокой подушке. Зубами он надел на палец своей избраннице золотое обручальное колечко. А невеста вложила обручальное кольцо жениха в специально сшитый мешочек (по-русски – ладанку), который повесила суженому на шею.
В этом же 1876 году у молодой пары появился на свет первый ребенок – сын, которого нарекли Александром. Первый из одиннадцати…
Продолжение следует…
Источник: ssuvorova.livejournal.com