Можно смело говорить, что ни один город мира не получил такого внимания со стороны писателей и поэтов, как Петербург. Не просто изображенное пространство, но самостоятельный образ во многих произведениях – в «Медном всаднике» А.С. Пушкина, в «Петербургских повестях» Н.В. Гоголя, в «Преступлении и наказании» Ф.М. Достоевского, в стихах и поэмах А.А. Блока и А.А. Ахматовой.
Пройдите по петербургским адресам Ахматовой. Они, свидетели ее жизни, немало скажут о ее судьбе. Бесприютностью, горечью одиночества, неустроенностью повеет от этих комнат, и в то же время придет ощущение, что Петербург – не фон жизни Ахматовой, просто вся ее жизнь пронизана самой судьбой этого города, слита с ней. И устроена она была иначе, чем жизнь поэтов-предшественников.
Анна Андреевна Ахматова. Родившаяся не в Петербурге, умершая не в Ленинграде–она все-таки глубоко петербургский поэт.
Тучков переулок, 17. В этом доме Ахматова поселилась, выйдя замуж за Н.С. Гумилева. Комнату, в которой жили молодые, они называли «Тучкой». Вскользь она упомянет эту квартиру в «Листках из дневника»: «Это была просто студенческая комната Николая Степановича, где и сидеть-то было не на чем».
Дом, в который она пришла молодой женой, в котором была счастлива (молодость, любовь, рождение сына, первые напечатанные стихи), Ахматова вспомнит в «Эпических мотивах»:
Был переулок снежным и недлинным.
И против двери к нам стеной алтарной
Воздвигнут храм Святой Екатерины.
С этим, «тучкинским», периодом жизни А.А. Ахматовой связан выход сборника «Четки» (1914г.), принесшим известность молодой поэтессе.
Лирическая героиня сборника – молодая женщина. Стихи, включенные в сборник, отражают внутреннюю жизнь лирической героини; любовная тема стала лейтмотивной. Но уже здесь проявляются мотивы, которые станут ведущими в более позднем творчестве поэта (как известно, Ахматова не любила слова «поэтесса») – мотивы греха и покаяния («Исповедь», «Все мы бражники здесь, блудницы…», «Помолись о нищей, о потерянной…», «Протертый коврик под иконой…»), поиска жизненного пути («Дал Ты мне молодость трудную…», «Будешь жить, не зная лиха…»), тема Петербурга («Стихи о Петербурге»), русской святости («Плотно сомкнуты губы сухие…»).
Само название «Четки» связано не только со светской, но и религиозной тематикой сборника. Известна метафора «четки дней», «четки лет». Подобно узелку под пальцами, отсчитывающими количество прочитанных молитв, уходят, отсчитываются дни. Мотив времени, связанный с темой рождения, детства, а потом зрелости и смерти, очевиден в «Четках», как и другой – непосредственно религиозный, молитвенный. Четки – уже сами по себе напоминание о молитве.
Все мы бражники здесь, блудницы,
Как невесело вместе нам!
На стенах цветы и птицы
Томятся по облакам.
Ты куришь черную трубку,
Так странен дымок над ней.
Я надела узкую юбку,
Чтоб казаться еще стройней.
Навсегда забиты окошки:
Что там, изморозь или гроза?
На глаза осторожной кошки
Похожи твои глаза.
О, как сердце мое тоскует!
Не смертного ль часа жду?
А та, что сейчас танцует,
Непременно будет в аду.
Стихотворение связано с известным литературным кафе в Петербурге – кафе «Бродячая собака» – и передает характерную обстановку вечера в этом кафе. Не надо преувеличивать мотив признания в грехе в этом стихотворении, он прозвучит очевидно и горько спустя тридцать лет – в «Поэме без героя», однако обстановку богемной жизни 10-х годов ХХ века стихотворение передает точно. «Навсегда забиты окошки…» (кафе находилось в подвале, оформление стен и закрытых окон принадлежало художнику С. Судейкину) – строчку надо воспринимать не только буквально, но и в переносном значении – закрыты от невзгод той, реальной, идущей за закрытыми окнами жизни – поднимающейся волны революционных протестов, скорой войны, с которой и начнется, по выражению Ахматовой, «не календарный, настоящий двадцатый век».
Исповедь
Умолк простивший мне грехи.
Лиловый сумрак гасит свечи,
И темная епитрахиль
Накрыла голову и плечи.
Не тот ли голос: «Дева, встань…»
Удары сердца чаще, чаще…
Прикосновение сквозь ткань
Руки, рассеянно крестящей.
Ахматова не только передает состояние человека в момент окончания исповеди, она обозначает саму ценность исповеди для согрешившего человечества, определяя эту ценность через ее подобие самому воскресению. Описанное состояние после исповеди воскрешает в памяти одно из чудес Христа – воскрешение дочери Иаира, которой Христос сказал: «Девица, встань!» (Лк 8: 45).
Тема Петербурга представлена двумя стихотворениями, объединенными названием «Стихи о Петербурге». Стихотворение «Вновь Исакий в облаченье…» привлекает своей композицией: два четверостишия противопоставлены друг другу, как противопоставлены и два берега Невы: на левом берегу – Исакий, Медный всадник – образы, ставшие символами имперского Петербурга; грозный конь Петра рвется к правому берегу (памятник Петру развернут к северу – к Петербургской, Выборгской стороне), где дымят заводские трубы; там другой, не блистательный аристократический Петербург, там– город рабочих окраин, там душный и суровый ветер: «Ах, своей столицей новой не доволен государь».
Во втором стихотворении «Сердце бьется ровно, мерно…», стихотворении об «утоленной любви» высказана мысль об особом свойстве пространства города хранить тени былого, воскрешать образы прошлого: «….Что мне долгие года!/ Ведь под аркой на Галерной /Наши тени навсегда…».
В конце лета 1921 года А.А. Ахматова поселилась в доме № 18 на Набережной реки Фонтанки. Красивый адрес еще не означал красоты и простора квартиры. В глубине петербургской анфилады дворов, в четвертом этаже по черной лестнице флигеля новое пристанище поэта; в темные комнаты можно было попасть, пройдя через кухню. «А в глубине четвертого двора / Под деревом плясала детвора, / В восторге от шарманки одноногой, / И била жизнь во все колокола…». В записных книжках этого времени указано на стихотворение «Страх».
Страх, во тьме перебирая вещи,
Лунный луч наводит на топор.
За стеною слышен стук зловещий –
Что там, крысы, призрак или вор?
В душной кухне плещется водою,
Половицам шатким счет ведет,
С глянцевитой черной бородою
За окном чердачным промелькнет –
И притихнет. Как он зол и ловок,
Спички спрятал и свечу задул.
Лучше бы поблескиванье дул
В грудь мою направленных винтовок,
Лучше бы на площади зеленой
На помост некрашеный прилечь
И под клики радости и стоны
Красной кровью до конца истечь.
Прижимаю к сердцу крестик гладкий:
Боже, мир душе моей верни!
Запах тленья обморочно сладкий
Веет от прохладной простыни.
1921
Стихотворение связано с трагическими событиями жизни А.Ахматовой: расстрелом Н. Гумилева, смертью А.Блока, смертью брата Андрея Горенко, отражает новое состояние лирической героини, вызванное не только личными горестями, но и общей бедой, и передает общее чувство растерянности, душевного гнета, страдания.
От этой боли можно было избавиться, уехав в Европу. Уже многие из круга Ахматовой, не друзья, а так, хорошие знакомые, перебрались в Париж, Берлин, Прагу. Такая возможность была и у Ахматовой. Но некое внутреннее чувство глубокой связи с народом, историей родной земли не давало это сделать.
Когда в тоске самоубийства
Народ гостей немецких ждал,
И дух суровый византийства
От русской церкви отлетал,
Когда приневскаястолица,
Забыв величие свое,
Как опьяневшая блудница,
Не знала, кто берет ее,—
Мне голос был. Он звал утешно,
Он говорил: «Иди сюда,
Оставь свой край, глухой и грешный,
Оставь Россию навсегда.
Я кровь от рук твоих отмою,
Из сердца выну черный стыд,
Я новым именем покрою
Боль поражений и обид».
Но равнодушно и спокойно
Руками я замкнула слух,
Чтоб этой речью недостойной
Не осквернился скорбный дух.
1917
«Я кровь от рук твоих отмою, /Из сердца выну черный стыд…». Казалось бы, какая кровь может быть на руках лирической героини, за которой легко угадывается сама Ахматова? Но в том-то и дело, что Ахматова как никто другой из представителей русской интеллигенции почувствовала личную вину за то крушение общенародной жизни, которое произошло в начале ХХ века. В чем можно было упрекнуть себя и своих друзей? Об этом она написала в «Поэме без героя», поэме, которую можно назвать покаянием поэта. Произведением, в котором она без жалости к себе и своему окружению говорит о том, что они, щедро одаренные талантом, образованные, свободные, и свой талант, и свою свободу отдали греху.
Работа над «Поэмой без героя» была начата в 1940-м году. Адрес А.А. Ахматовой в это время набережная реки Фонтанки, 34. Дворец графов Шереметевых. Во флигеле Шереметевского дворца А.А. Ахматова прожила большую часть жизни (1927-1952 гг.), под многими ее произведениями точно обозначено место их написания: Фонтанный дом.
Парадный двор со стороны Фонтанки украшен аркой с изображением герба Шереметевых с их девизом «Бог хранит все» – «Deusconservatomnia». Не случайно Анна Ахматова выбрала этот девиз эпиграфом к своей «Поэме без героя»: он очень точно выражал ее отношение к памяти о прошлом, к исторической памяти поэта, пониманию причин и следствий в движении истории.
«Поэма без героя» неразрывно связана с Фонтанным домом. Фантасмагория поэмы, появление призраков связаны как с особой обстановкой дворца, белым зеркальным залом (зеркало, как известно, в народной культуре славян, имеет способность отражать не только реальный, но и потусторонний мир), так и неким образом с молодой хозяйкой дворца, бывшей крепостной актрисой Парашей Жемчуговой. Да и весь город для Ахматовой был наполнен застывшими образами («…наши тени навсегда…»); в прозе к «Поэме без героя» она написала: «Петербургские ужасы: могила царевича Алексея, смерть Петра, Павла, Параша Жемчугова, дуэль Пушкина, наводнение, тюремные очереди 1937 г., блокада».
Ахматова жила не во дворце. Квартира Н.Н. Пунина, мужа А.А. Ахматовой, находилась на третьем этаже садового флигеля.Квартира целиком отражала особенности и характер ленинградского быта 20-50-х годов. Здесь жила первая семья Н.Н. Пунина; кроме того, сын домработницы Пуниных добился, чтобы и его семье выделили в этой квартире комнату, куда он и въехал с женой и двумя детьми. Позже, в блокаду, один из мальчиков, Валя, умрет. Ахматова посвятит его памяти стихотворение «Постучи кулачком, я открою…».
Еще одно «ахматовское» место Петербурга – «Кресты», именно под этим названием известна тюрьма, следственный изолятор Петербурга. Тюремный комплекс представлял собой два крестообразных здания, что было характерно для тюремных зданий конца XIXвека. Отсюда название. Во время Большого террора «Кресты» были переполнены. Судьбу многих женщин-ленинградок разделила А.А. Ахматова, простаивая многие часы под «Крестами» в надежде получить весть о судьбе сына. Стояние под «Крестами», страдание матерей стало для Ахматовой сопоставимым со стоянием Богоматери возле Креста. Кульминационная глава поэмы «Реквием» звучит следующим образом:
Магдалина билась и рыдала,
Ученик любимый каменел,
А туда, где молча Мать стояла,
Так никто взглянуть и не посмел.
Подчеркивая значимость для своей жизни тех лет, что она провела в тюремных очередях, еще и еще раз утверждая, что ее судьба схожа с судьбой множества русских женщин, еще и еще раз напоминая о страдании народа в годы террора, Ахматова завещает:
А если когда-нибудь в этой стране
Воздвигнуть задумают памятник мне,
Согласье на это даю торжество,
Но только с условьем — не ставить его
Ни около моря, где я родилась
(Последняя с морем разорвана связь),
Ни в царском саду у заветного пня,
Где тень безутешная ищет меня,
А здесь, где стояла я триста часов
И где для меня не открыли засов.
Памятник Анне Андреевне Ахматовой стоит на другой от «Крестов» стороне Невы, на Воскресенской набережной. Фотографического сходства с Ахматовой 30-х-40-х годов искать в скульптуре не надо. Скорее, это памятник не Ахматовой, в застывшей фигуре угадывается и соляной столб, в который превратилась Лотова жена, и Изида, идущая вдоль реки в поисках тел своих близких, и женщина, поднявшая руку то ли для прощания, то ли для того, чтобы поднести ее к перехваченному рыданиями горлу.
И пусть с неподвижных и бронзовых век
Как слезы струится подтаявший снег,
И голубь тюремный пусть гулит вдали,
И тихо идут по Неве корабли…
Автор: Мария Борисовна Багге, преподаватель Санкт-Петербургской Духовной Академии, кандидат педагогических наук