«Господь воцарися, в лепоту облечеся». Восхищенный человек созерцает славу, сияние которой рождает в сердце каждой твари хвалебный гимн. Так, в «Завещании Господа нашего Иисуса Христа» (Тestamentum Domini) есть молитва: «Тебе, Господи, исповедуется сердце наше, ум, душа со всеми помыслами, да приидет на нас благодать Твоя, к непрестанному восхвалению Тебя и Сына Твоего Единородного со Святым Твоим Духом, ныне и присно и во веки веков» [1]. Икона – подобное же славословие, она источает радость и собственными средствами возвещает славу Божию. Истинная красота не нуждается в доказательствах. Икона ничего не доказывает; она показывает; она неопровержимая очевидность, «калокагатический» аргумент существования Бога [2].
Христологическое основание иконы – «Христос есть образ Бога невидимого» ясно сформулировано святым апостолом Павлом [3]. Он имеет в виду, что видимое человечество Христа есть образ Его невидимого Божества, «видимое невидимого» (выражение Дионисия Ареопагита, заимствованное Иоанном Дамаскиным. Слово первое. XI). Икона Иисуса являет, таким образом, одновременно образ Бога и образ человека, то есть является иконой всецелого Христа, Богочеловека. Это богооткровенное человечество Христа становится мерой истинности каждого человеческого существа; человек истинен и реален лишь в той мере, в какой в нем отражается небесное: тварное наделено чудесным даром – быть зеркалом нетварного, «образом Божиим». В кондаке недели Православия об этом говорится так: «Оскверншийся образ в древнее вообразив, Божественною добротою смеси, но исповедающе спасение, делом и словом, сие воображаем». Очевидно, что тайна спасения далеко выходит за рамки простого восстановления образа Адама. Христос осуществляет, доводит до совершенства образ, очищая, восполняя его, приобщая его Божественной Красоте.
Апостол Павел
Образ, искупленный Христом и сознательно обретаемый в созерцательном подвиге, объясняет, почему монах, причисленный к лику святых, всегда именуется преподобным. Это наименование означает предельное субъективное, личное уподобление объективному образу Божию. Его точное определение дано в другой формуле святого Апостола Павла: «Мы же все открытым лицем, как в зеркале, взирая на славу Господню, преображаемся в тот же образ от славы в славу, как от Господня Духа» [4]. Поэтому икона Христа в центре Святой Софии изображает Господа с Евангелием, раскрытым на словах: «Я свет миру» (Ин. 8, 12); Церковь поет, что свет Христов сияет на лицах Его святых. Человек исповедует спасение словом, но свидетельствует о нем также и делом, сам становясь «преподобным». И, конечно, самая волнующая икона Божия – человек, «преображенный в тот же образ», по приведенному выше выражению Апостола Павла. Во время богослужения священнослужитель кадит иконы святых, обращаясь с этим литургическим приветствием к их первообразам, отражениям Бога; он кадит также и верующих, приветствуя присутствие Бога в Его образе – человеке, кадит людей как живые иконы Божии.
Дидим Александрийский приводит слова Господа, сохраненные устным преданием: «После Бога узри Бога в каждом ближнем…» Это иконографическое понимание человеческой личности, ее «преподобие», побуждает святого Василия учить о предназначении человека как об обожении: «Человеку предназначено стать богом по благодати» [5], так как, «приближаясь к свету, душа преображается в свет» (св. Григорий Нисский. PG. 44, 869 A).
Согласно отцам крещаемые, одетые в белые одежды, облекаются в светоносные одежды Христа, в каких Он явился в момент Своего Преображения.
Св. Дидим Александрийский
Из этого видно, насколько глубоко иконоборчество затрагивает основополагающую традицию Православия: исихазм с его созерцанием Фаворского света как предпосылкой обожения (исихия, hesychia – молчание, спокойная сосредоточенность; метод аскетически-мистического самоуглубления и сердечной молитвы). Богословие иконы восходит к различению в Боге сущности и энергий; икона свидетельствует нам о энергии Бога, о Его свете. «Бога именуют Светом, но не по Его сущности, а по Его энергии» [6].
Согласно Восточному Преданию, быть в состоянии обожения – значит созерцать нетварный свет и проникаться им, претворять в самом своем существе христологическую тайну: «Объединять любовью природу тварную с нетварной, добиваясь их единства через стяжание благодати» (св. Максим. De ambiguis; PG. 91, 1308 В). Бог, неизменно недоступный в Своей Сущности, «многообразен в Своих явлениях», энергийных и светоносных, дабы приобщить человека к Своей «опаляющей близости». Поэтому Преображение Господне, самое ослепительное явление Его света, имеет столь большое значение в мистической жизни Православия.
Свт. Василий Великий
Его свет – это уже свет Парусии, Второго Пришествия. Но «подобное познается подобным»; более того, глаз не только воспринимает, но и излучает; видеть означает одновременно распространять видение, то есть свет. Икона являет всем этот эсхатологический свет святых, поэтому она – луч Восьмого Дня, свидетельство зачаточно осуществляющейся эсхатологии. Уничтожая иконы, иконоборчество умаляет значение Преображения и пытается угасить его свет; напротив, весьма симптоматично, что, согласно обычаям иконописцев, первый сюжет, за который берется каждый из них, – Преображение, «дабы в сердцах их Христос засветил свет Свой». Афонская рукопись, предписывая совершать эпиклезис, призывание Духа Святого на «божественное искусство», добавляет; «Пусть [иконописец] обратится к священнику, чтобы тот помолился над ним и прочел песнь Преображения» [7].
На иконах никогда не изображается источник света, так как свет – их сюжет: солнце же не освещают! Можно даже сказать, что созерцание Преображения учит иконописца изображать гораздо более светом, нежели цветом. В специальной терминологии золотой фон иконы называют «светом», а метод работы – постепенным «высветлением» [8]. Работая над изображением лика, иконописец покрывает его сначала темным тоном, затем накладывает слой более светлой краски, получаемой при добавлении к предыдущему составу желтой охры, иначе говоря, – света. Эту операцию наложения все более светлых тонов повторяют несколько раз. Таким образом, образ появляется в результате постепенного процесса, как бы воспроизводящего усиление в человеке света.
Икона Преображения Господня
«Мы же все открытым лицем, как в зеркале, взирая на славу Господню…» (2 Кор. 3, 18); икона и является этим зеркалом, из которого струится главный атрибут славы: свет. Дивное искусство преподобного Андрея Рублева в образе Божественной Троицы передает трисолнечный свет, озаряющий мир. Святой Григорий Палама говорит, что Фаворский свет, свет, созерцаемый святыми, тождествен свету будущего века. Для Климента Александрийского (Строматы. 6, 16) свет первого дня предшествует творению; это «истинный свет Логоса, озаряющий еще сокрытое и вызывающий к существованию всякую тварь». Иустин среди имен Слова называет День и Свет. Евсевий [9] видит в первом дне божественный свет, освещающий постепенное сотворение мира; по его мнению, это первое воскресенье сходится с последним воскресеньем Апокалипсиса, когда Бог-Свет будет «все во всем» (1 Кор. 15, 28). Можно сказать, поэтому, что свет первого дня творения был восходом Фаворского света и что именно в этой светоносной субстанции Своей славы Бог в течение шестидневного «последовательного высветления» творил космическое бытие человека. «Бог есть Свет», и, согласно этому откровению, после эпиклеза, ожидания апостолами Святого Духа, схождение Его в День Пятидесятницы обращает человека в огонь и свет [10]. Слова «вы – свет мира» (Мф. 5, 14) для святых онтологически нормативны. Нимб вокруг головы святого на иконе – это не отличительный знак его святости, но светоносное излучение его тела.
Икона Сошествия Святого Духа
Предписания Стоглавого собора призывают иконописцев работать «со страхом Божиим, ибо их искусство – божественно». Оно требует от «святых» иконописцев харизматического служения, они учатся «воздержанию очей» и длительным молитвенным подвигом готовятся к переходу от искусства вообще к священному искусству. Плохая икона – «оскорбление Богу»; небрежного иконописца предписывается прогнать. Каноны весьма строги, запрещая всякую торговлю иконами.
Прп. Серафим Саровский
Слияние художественного элемента и мистического созерцания полагает начало богословию видения. При этом видение выражает веру в том смысле, в каком Апостол Павел называет веру уверенностью в невидимом [11]. Икона обращена к духовным очам, давая им возможность созерцать «тела духовные» (1 Кор. 15, 44). Церковный стиль преграждает путь субъективности, так как сама Церковь созерцает объект веры, ее тайны. Как священная архитектура Храма упорядочивает пространство, а литургическое Памятование – время, так икона воздействует на невидимое, на «внутреннюю природу» бытия, которое, в свою очередь, связано с просветлением, с Фаворским состоянием. Благодатное состояние, как учил преподобный Серафим [12], озаряет и позволяет видеть свет. Икона являет всем этот свет; будучи «молитвой», она очищает и преображает по собственному образу того, кто взирает на нее; будучи тайной, учит безмолвию, полному содержания, небесной радости на земле, неотмирной красоте.
Источник: Евдокимов П.Н. Искусство иконы. Богословие красоты. – Клин: Христианская жизнь, 2007. С. 195-202.
ПРИМЕЧАНИЯ:
[1] Цитируется по переводу с латинского текста, данному в статье профессора Л. Воронова. «Богословские труды». Сб. 6. Изд. Московской Патриархии. – М., 1971. С. 216.
[2] В греческом языке «Прекрасное» и «Доброе» обозначаются одним термином «Истинное».
[3] Кол. 1, 15.
[4] 2 Кор. 3, 18; 2 Кор. 4, 6.
[5] Слово похвальное святого Григория Богослова святителю Василию Великому. PG. 36, 560 А.
[6] Св. Григорий Нисский. PG. 150, 823.
[7] Dom Ildefonse Dirks. Op. cit. Prieure d’Amay, 1939. P. 44.
[8] От внешних воздействий икону защищает лак, сообщая изображению наибольшую цветовую выразительность, прозрачность и глубину. Получаемый в результате сложного и кропотливого процесса лаковый слой светлеет под действием дневного света в течение 2-х лет.
[9] PG. 23, 1176.
[10] По преданию, апостол Лука начал писать иконы только после Пятидесятницы.
[11] Евр. 11, 1.
[12] Беседа с Мотовиловым.
Источник