И вот, некто, подойдя, сказал Ему: Учитель благий! что сделать мне доброго, чтобы иметь жизнь вечную? Он же сказал ему: что ты называешь Меня благим? Никто не благ, как только один Бог. Если же хочешь войти в жизнь вечную, соблюди заповеди. Говорит Ему: какие? Иисус же сказал: не убивай; не прелюбодействуй; не кради; не лжесвидетельствуй; почитай отца и мать; и: люби ближнего твоего, как самого себя. Юноша говорит Ему: всё это сохранил я от юности моей; чего еще недостает мне? Иисус сказал ему: если хочешь быть совершенным, пойди, продай имение твое и раздай нищим; и будешь иметь сокровище на небесах; и приходи и следуй за Мною. Услышав слово сие, юноша отошел с печалью, потому что у него было большое имение. Иисус же сказал ученикам Своим: истинно говорю вам, что трудно богатому войти в Царство Небесное; еще говорю вам: удобнее верблюду пройти сквозь игольные уши, нежели богатому войти в Царство Божие. Услышав это, ученики Его весьма изумились и сказали: так кто же может спастись? А Иисус, воззрев, сказал им: человекам это невозможно, Богу же всё возможно.
(Мф. 19:16–26).
Синодальный перевод
В то время, когда множество людей, следуя за Господом, просят у него знамений и чудес, помощи и исцеления в болезнях, некто (у Луки он – «начальствующий», у Матфея – «богатый юноша») вдруг спрашивает Господа о самом главном – о жизни вечной.
«Учитель благий, что сделать мне доброго, чтобы иметь жизнь вечную?»
«Никто не благ, как только один Бог», – возражает Господь, не принимая титула «Благий» из уст юноши, по-тому что юноша-то как раз и не знает, что перед ним воплотившийся Господь Бог. И, отвечая, Господь напоминает ему заповеди: «Не прелюбодействуй, не убивай, не лжесвидетельствуй, почитай отца твоего и мать твою». Эти нормы – законы – Бог дал человеку, чтобы он жил по-человечески, и они говорят об отношении людей друг к другу. Юноша отвечает, что все это он «соблюдал от юности своей», то есть что так он и живет. И вот тогда, как замечает евангелист Марк, Иисус, «взглянув на него, полюбил его» – полюбил этого чистого сердцем человека, который искал самого главного и спрашивал о том, что есть «единое на потребу». Но то, что юноша услышал в ответ, он не смог исполнить.
«Одного тебе недостает, – говорит Господь, – продай все, что имеешь, раздай нищим и будешь иметь сокровище на небесах. Приходи и, взяв крест свой, следуй за Мною». Христос предлагает юноше стать Своим учеником!
Но юноша не мог понести этих слов. Он очень богат и не готов расстаться с большим имением. И, опечаленный, он отходит.
Когда мы читаем об этом, нам очень хочется думать, что этот человек, которого «полюбил Господь», узнав по- том о Воскресении Христа, стал все-таки Его учеником. Как стали христианами те, кто при жизни Спасителя колебался, или как те, что сначала являлись лишь тайными Его последователями, или как те, что, через века услышав евангельский призыв Господа, последовали за Ним. Как святой Антоний Великий, который, услышав в церкви на богослужении эту историю, поступил именно так, как сказал в ней Господь: оставил все и ушел в пустыню, став родоначальником пустынножительного монашества.
Но в Евангелии богатый юноша отходит, а Господь говорит ученикам: «Как трудно имеющим богатство войти в Царство Божие. Удобнее верблюду пройти сквозь игольные уши, нежели богатому войти в Царство Божие». Несоответствие этих «игольных ушей» и «верблюда» настолько смущает здравый смысл, что часто толкователи смягчали это противоречие, принимая слово «верблюд» за слово «канат» (в силу созвучия этих двух слов в греческом языке) или пытаясь увидеть в «игольных ушах» узкие и низкие ворота в городской стене Иерусалима, сквозь которые, хоть и с большим трудом, но все-таки можно протиснуть верблюда. Между тем смысл слов Спасителя и состоит именно в этом парадоксальном несоответствии. Нет ничего общего между верблюдом и игольными ушами, и нет ничего общего между богатством земным и сокровищем небесным. И как нет никакой возможности пройти настоящему верблюду сквозь настоящие игольные уши, так нет возможности войти в Царство Божие человеку, отягощенному богатством.
Почему речь именно о богатстве? Потому что богатый слишком надеется на свое богатство. «Дети! – еще раз говорит Господь ученикам. – Как трудно надеющимся на богатство войти в Царство Божие!» И, значит, речь идет не о богатстве как таковом: невозможно войти в Царство Бога никому – богатому ли, бедному ли, – если он надеется не на Бога, а на что-либо иное.
Царство Божие есть Царство Отца и Сына и Святого Духа, Царство вечной правды Божией. И Царство это уже приблизилось к нам с Воплощением Сына Божьего и схождением на учеников Святого Духа. Это Царство человек призван искать прежде и более всего (Лк. 12:31; Мф. 6:33). И для того, чтобы мы стали ему причастны, чтобы Царство Божие было «внутрь» нас (Лк. 17:21), мы должны прилагать усилия (Мф. 11:12). И для того, чтобы увидеть Царство Божие, человек должен родиться в Церкви – «свыше <…> от воды и Духа» (Ин. 3:3,5) – в Таинстве Крещения.
Царство Божие в Евангелии от Матфея названо Царством Небесным. Предание говорит, что это Евангелие первоначально было написано на еврейском языке – для тех, кто обратился к христианству из иудейской среды, в которой было принято заменять непроизносимое Имя Бога ясным для всех иносказанием. То есть «небесное» выступает здесь как синоним «божественного».
И образ Небесного Царства говорит о нашем Отце, Который «на небесех», и о нашем небесном призвании. И еще: если Царство Божие есть Царство Небесное, значит, оно противостоит царству земному как царству «мира сего». И, значит, вхождение в Небесное Царство зависит от того, имеет ли человек «сокровище на небесах». Ибо, говорит Господь, «где сокровище ваше, там и сердце ваше будет» (Лк. 12:34). Если же человек всем сердцем привязан к временному, материальному и земному, кто даст ему вечное, духовное и небесное?
Но то самоотречение, которое предполагает следование за Христом, – как на него решиться, а решившись, как исполнить? Ведь и сами апостолы ужасались требовательности своего Учителя и в недоумении спрашивали: «Кто же может спастись?» И Господь отвечал, что человеку это невозможно, но возможно Богу, ибо Богу возможно все. Потому мы и исповедуем Иисуса Христа Спасителем, что не мы сами и не какие-либо наши дела, но только Он спасает человека от вечной погибели для жизни вечной.
В этой истории соединяются ключевые церковные понятия: жизнь вечная – о ней спрашивает юноша; Царство Божие – о нем говорит Христос; и спасение – которым ученики называют обретение вечной жизни и вхождение в Царство Божие. И как Царство Божие, которое в полноте раскроется в жизни будущего века, уже явлено нам в Христовой Церкви, так и спасение, которое Христос уже совершил, умерев и воскреснув, есть будущее человека. То будущее, которое начинается уже сегодня, здесь и сейчас, если человек ищет самое главное – ищет Господа.
Сам Господь и есть жизнь вечная. И быть с Ним – значит уже принадлежать Царству Божьему. Но призыв Господа оставить все и, взяв свой крест, следовать за Ним укоряет нашу совесть. Кто из людей может сказать о себе, что он исполнил эту заповедь? И как вместе с тем человеку, осознающему свое недостоинство, не отойти от Бога «опечаленным»?
Ответ мы находим тут же в Евангелии – в том контексте, в котором эта история изложена у евангелиста Луки. В отличие от других синоптических Евангелий, она дана здесь не только после эпизода, когда Господь, поставив среди учеников ребенка, призвал их довериться Богу как дитя, чтобы войти в Царство Божие, но и на фоне притчи о мытаре и фарисее, которая учит нас смирению.
Невозможно спастись собственными силами. Невозможно идти вслед за Господом, не предав себя полностью в Его руки. Невозможно полное самоотречение без действия в человеке спасительной Божьей благодати. Святитель Филарет Московский выразил это в своей молитве так: «Господи! Не знаю, что просить мне у Тебя. Ты Един ведаешь, что мне потребно. Ты любишь меня паче, нежели я умею любить себя. Отче! даждь рабу Твоему, чего сам я просить не умею. Не дерзаю просить ни креста, ни утешения, только предстою пред Тобою. Сердце мое Тебе отверсто; Ты зришь нужды, которых я не знаю, зри и сотвори по милости Твоей. Порази и исцели, низложи и подыми мя. Благоговею и безмолвствую пред Твоею Святою волею и непостижимыми для меня Твоими судьбами, приношу себя в жертву Тебе. Нет у меня другого желания, кроме желания исполнить волю Твою. Научи меня молиться! Сам во мне молись».
Аминь!