6 июня — день рождения великого русского писателя Александра Сергеевича Пушкина — самого читаемого русского классика. Как мы можем почтить память этого светоча мира слова? Конечно, обратиться к его произведениям. И сегодня нам хотелось бы напомнить Вам о духовном завещании Александра Сергеевича — повести «Капитанская дочка». О нём Вы можете узнать из беседы студента магистратуры Санкт-Петербургской Духовной Академии Михаила Проходцева с настоятелем храма Рождества Пресвятой Богородицы г. Светогорска священником Михаилом Котовым в рамках телепрограммы «Беседы с батюшкой» на телеканале «Союз».
Михаил Проходцев: мы говорим о вертикали, и такое ощущение, что происходит погружение, но не в мутный омут, а в очень богатую лагуну русской литературы. Вы упомянули Евгения Онегина, и я вспомнил: «Тоска, тоска, тоска…» Сегодня есть разные молодежные течения или движения, есть такое слово «хипстер», и удивительно, что если такой скучающий в молодости человек (в одной песне поется: «Мне стало скучно жить, когда я вырос большой» – как это созвучно с Евгением Онегиным) прочитал бы «Евгения Онегина» – и узнал бы себя, свой возраст. И это очень здорово! А еще какие-то произведения Пушкина Вы могли бы привести в пример (большие или не очень), в которых мы могли бы обнаружить очень многое? Они все таковы, но какое-нибудь одно.
Отец Михаил Котов: Многие исследователи творчества Пушкина называют духовным завещанием (ни больше, ни меньше) его произведение «Капитанская дочка». Посмотрим на то, как Пушкин работал над этим произведением – оно достаточно короткое, чуть больше ста страниц, а он работал больше трех лет. Удивительно, но за болдинскую о сень Пушкин создает такие колоссы: того же самого «Евгения Онегина», «Бориса Годунова», «Маленькие трагедии», а здесь он три года пишет, казалось бы, совсем небольшую повесть. Здесь есть загадка. И встает вопрос: а может ли светское лицо оставить духовное завещание? Может. И сам Пушкин в своем стихотворении «Пророк» прекрасно на это ответил, потому что настоящая литература – пророческая, даже не в том плане, что опережает столетия и разрушает какие-то грани современности и потом являет себя уже совсем, может быть, в другом ракурсе, а в том плане, что пророка Пушкин понимал по– библейски: исполнять, доносить волю Божию.
В «Капитанской дочке» каждая глава имеет эпиграф, но, наверное, таким сквозным эпиграфом можно было бы взять евангельские слова Христа: «Будьте милосердны, как милосерден Отец ваш Небесный». Если мы возьмем в целом это произведение, там же все удивительным образом любят друг друга. Например, Петруша Гринев очень любит своих родителей, и родители, конечно, безмерно любят свое бесценное чадо. Петруша потом самозабвенно любит Марию, капитанскую дочку, влюбляясь в нее, и она, конечно, отвечает ему тем же самым. Даже Савельич, тот человек, который был сызмальства приставлен к Петруше, готов жизнь свою отдать, так прямо и говорит Пугачеву: «Пусть моя голова с плеч, но этот человек останется жить на земле».
Один человек во всей повести никого не любит, это Швабрин, причем эта «говорящая» фамилия войдет потом в нашу литературу уже больше с Гоголем, но Василиса Егоровна, жена коменданта Белогорской к репости, дает точный диагноз, почему он никого не любит: потому что он душегуб (а он убийца, он «нарывался» и убил человека, за что и был разжалован и сослан в крепость) и в Бога не верует. Посмотрите, как точно! Это прямо диагноз и сегодняшнему поколению, и нам с вами, если мы действительно будем душегубами, в Бога не будем верить, то никакой любви мы иметь не будем.
Общаясь с преподавателями русского языка и литературы, я узнал такой печальный факт: оказывается, педагог имеет право, руководствуясь вариативностью программы, исключить это произведение из школьной программы. Или его изучают в 7-м классе, когда понять глубину и высоту этого произведения фактически невозможно.
Обращаясь к тому, как правильно читать литературу, любой литературный текст, как и евангельский, можно прочитать с абсолютно разных позиций: и там будет правда, и тут. Мы прекрасно понимаем, как читали литературный текст в семидесятилетний период господства научного атеизма, как тогда говорили, в нашей стране. Та же самая «Капитанская дочка» – это просто противопоставление дворянства и крестьянства, ни о какой такой глубине там, конечно, не могло быть и речи.
Но сейчас мы можем поговорить об одной такой удивительной детали: Пушкин не просто так мучается, уже буквально на смертном одре, потому что он заканчивает «Капитанскую дочку» за несколько месяцев до той роковой дуэли. Так долго он работает над этим произведением, потому что хочет сказать: «Я не совсем доволен “Евгением Онегиным”». Хотя слава «Евгения Онегина» до сих пор великолепна, и тогда это произведение принесло ему мировую славу, это на самом деле шедевр, роман в стихах, где он затрагивает очень глубокие моменты. Но если мы посмотрим сюжет, он же фактически одинаков: молодой человек приезжает к себе в имение, в него влюбляется прекрасная барышня, он стреляется из-за нее на дуэли. Кто-то может сказать об этом сюжете: «Это “Евгений Онегин”», – и будет прав, а кто-то может сказать: «Да нет, это “Капитанская дочка”», – и тоже будет прав. Так почему на один сюжет Пушкин пишет два абсолютно разных произведения?
Немецкие формалисты-литературоведы посчитали, что в мировой литературе насчитывается всего 32–33 сюжета, а что же остальное? А остальное – это то содержание, которое автор вкладывает. Так вот и здесь: сюжет сходен, содержание совсем различно.
Как там звали отца Евгения Онегина? Да никак. Отец там присутствует просто как имя номинальное, нет там никакого обозначения. А здесь (в «Капитанской дочке») сразу повесть начинается: «Отец мой, Андрей Петрович…» – и так далее. «Отец мой» – «Отче наш», то есть аллюзия с главной христианской молитвой. Причем «Андрей Петрович»…И апостол Петр, и апостол Андрей Первозванный – это же знаковые фигуры, что для нашего города, что для всей Русской земли. Поэтому здесь Пушкин уже берет эту удивительную высоту.
Потом на протяжении этой удивительной повести мы видим, как там нет правосудия, там именно милость. Когда Маша Миронова едет к императрице Екатерине просить за Петрушу Гринева, которого, по сути дела, оклеветали, первое, что она говорит: «Я прошу у Вас не правосудия, по которому, может быть, действительно надо казнить, я прошу у Вас милосердия». Сам Петр Гринев, встречаясь с Пугачевым, зная, что грозит этому бунтовщику, призывает его, во-первых, к покаянию, а во-вторых, говорит: «Приди, повинись перед императрицей, понадейся на ее милосердие». Пугачев, конечно, встав на этот путь, просто не может с него сойти.
И удивительно, как здесь дворянская честь и, собственно говоря, христианская совесть не просто показаны, а четко изображены. Ведь Петр Гринев верен военной присяге. Когда его благословлял отец (а благословение – это не просто какой-то молчаливый жест, это обязательно словесное напутствие), он сказал ему: «Служи верно тому, кому присягнешь». Отсюда и эта народная пословица, которая вошла в быт дворянства: «Береги платье снову, а честь смолоду». И действительно, Петр Гринев не присягает Пугачеву, хотя по каким-то своим меркантильным соображениям мог это сделать. Жизнь его любимой зависела от этого смутьяна.
Кстати, сам Пугачев, который столько крови проливает (этот «бессмысленный и беспощадный» бунт, как напишет Александр Сергеевич, возник благодаря его находкам), тоже милует Петра Гринева, хотя, может быть, по каким-то своим внутренним законам должен был его наказать. Но изначально сам Петр Гринев милует Пугачева, когда снимает тулуп и не дает ему замерзнуть. И потом Гринев говорит такие удивительные слова, когда, благодаря Пугачеву, освобождают Машу Миронову: «Я буду всегда за тебя Бога молить, за твою грешную душу».
И уже в конце повести есть такой эпизод, когда казнят Пугачева, там, найдя в толпе Петра Гринева, который присутствовал при его казни (а ведь казнили, чтобы другим было неповадно, на лобном месте, в самом центре), он кивает ему. Что это за кивок? О чем этот кивок должен свидетельствовать? А это и есть напоминание: «Ты обещал за меня Бога молить, сейчас моя голова с плеч, так моли же. Я тебе оказал услугу, окажи и ты мне эту услугу». Удивительно, эти глубокие смыслы, конечно, будут скрыты, если мы не будем читать как минимум дважды литературный текст. Первый раз мы читаем, чтобы просто понять общую канву, познакомиться с сюжетом, второй раз читаем для того, чтобы уже конкретно ощутить детали. А детали у той же «Капитанской дочки» очень тяжеловесные.
И что самое удивительное, если соотносить с нашим временем: сегодня победитель, если он побеждает, он, конечно, торжествует, так называемая массовая культура к этому прямо и призывает: «Победил – топчи своего противника, ликуй и показывай всем, как тебе хорошо». У Петра Гринева, когда он дрался на дуэли со Швабриным за то, что тот, конечно, оскорбил и его дворянскую честь, и его возлюбленную, Машу Миронову, была возможность буквально насадить на шпагу Швабрина, но он этого не сделал. А как только он оборачивается на оклик Савельича, Швабрин тут же, не стесняясь, колет его. Вот два разных подхода. И здесь Петр Гринев тоже проявляет своего рода милосердие, которое, конечно, является хорошим примером для подрастающего поколения.
Поэтому «Капитанскую дочку» я бы посоветовал даже взрослым людям обязательно сегодня перечитать, обратить внимание на эти детали и посмотреть: а действительно ли Пушкин хотел этим описанием показать единство русского мира? Посмотрите, что связывает этих абсолютно разных людей: Петра Гринева, дворянина, молодого человека, Пугачева, бунтовщика, который сознательно идет на разрыв с государственной властью и христианской совестью, и, например, императрицу Екатерину II? Это разноликий, но единый мир, который связывает именно православие. И поэтому обязательно, на мой взгляд, изучение этого произведения в школьной программе по литературе.
– И, конечно, потом, когда мы вновь прикасаемся к этим произведениям, удивительно, как они раскрываются с годами: в пятнадцать лет, в двадцать пять и так далее.
– Вы знаете, судьба «Капитанской дочки» не такая безоблачная, как «Евгения Онегина». Если «Евгению Онегину» рукоплескали сразу и громко, то «Капитанскую дочку» многие не поняли, как не поняли и позднего Гоголя. Есть такое мнение: «Как можно понять Пушкина? Надо просто сродниться с теми героями, с помощью специального филологического образования вжиться в жизнь того времени». Нет, необязательно. Такой исторический подход будет не совсем правильный. Наоборот, с точки зрения ста пятидесятилетнего исторического разрыва мы видим всю красоту этого произведения. Потому что все-таки умирает Александр Сергеевич уже не повесой, который пишет о женских ножках, а умирает истинным христианином. И ему очень важно показать красоту православия, красоту христианской души, красоту человеческого подвига.
Кстати, есть в нашей литературе такое мнение, которое принадлежит нашему великому Федору Михайловичу Достоевскому, что образ Татьяны в «Онегине» – это самый замечательный, самый прекрасный образ русской литературы. С большим уважением относясь к нашему классику, здесь бы позволил с ним не согласиться. Я считаю, что самый лучший образ русской девушки, женщины – это именно Маша Миронова. На мой взгляд, есть у Татьяны примесь страсти, потому что она все-таки живет по шаблонам. А сегодня какие шаблоны в нашем обществе? Различные сериалы, когда тоже все заканчивается «хэппи эндом», и многие стремятся жить по этим лекалам. Но Пушкин предупреждает: жизнь по шаблонам опасна. Какая разница, если это будет литературный шаблон или шаблон из сериала? Тогда сериалов не было, но были французские романы.
Так вот, Татьяна влюбляется в Онегина, и (она потом сама это видит) с примесью страсти. Маша Миронова – это чистая душа, она влюбляется в Петрушу Гринева просто потому, что ей дорог этот человек. И самое удивительное, мы там впервые, совсем громко встречаемся с Промыслом Божиим. Промысл Божий будет характерен для Пушкина и в «Борисе Годунове», но в «Капитанской дочке» он прямо пишет о том, что как только Петр Гринев располагается на волю Божию, его жизнь приобретает совсем другой характер. До этого отец ему говорит: «Езжай прямо, никуда не сворачивай, никуда не заезжай», а он, как любой молодой человек, встречает друга, вместе с ним крепко выпивает, проигрывает в карты – сразу «столько бед, один ответ».
А как только во время пурги, стужи он располагается на волю Божию, у него и попутчик нашелся, который вывел их в деревню, и сам он потом оказался в крепости. Очень много раз мы встречаем в пушкинском тексте эту фразу «расположимся на волю Божию». Как, например, Петр Гринев прекрасно понимает, что его отец просто так не даст своего родительского благословения, он будет относиться как к какой-то блажи: «Подумаешь, влюбился. Нет, еще послужи». Но удивителен ответ Маши Мироновой: «Нет, дождемся, Господь лучше нас знает, где наше счастье, а без Божьего промысла и без отеческого благословения не будет нам счастья». Поэтому, конечно, независимо от того, верит сегодняшний школьник в Бога или не верит, знать эту традицию было бы очень полезно.
– Вспоминаю свое первое впечатление от прочтения «Капитанской дочки»: становишься добрее. От разных произведений по-разному себя ощущаешь, но здесь именно какое-то расположение стать добрее, даже для школьника, у которого какие-то свои мысли и стремления, оно возвращает на ту истинную стезю, к которой нас призывает Господь Иисус Христос. Я сейчас это вспомнил и пережил в процессе нашего общения. Я говорю и про другие произведения, и приходит на ум Николай Васильевич Гоголь. Как его читать?
– Здесь тоже очень важно именно понимать его, не просто изучать каким-то внешним образом, а именно понимать. С именем Николая Васильевича Гоголя связан разворот русской литературы и обретение ею гражданского пафоса, религиозно-нравственного характера, патриотического содержания. Если Николай Васильевич вошел и в русскую литературу, и в мировую художественную культуру, например, таким сборником, как «Вечера на хуторе близ Диканьки», заявив о своем таланте, то его второй сборник «Миргород» – это уже свидетельство гения Николая Васильевича.
Сборник «Миргород» состоит из четырех повестей, каждая из которых несомненный шедевр мировой литературы. Я бы хотел сегодня остановиться на самой первой повести «Старосветские помещики». Мы уже говорили о милосердии, уже немного поговорили о любви как именно о жертве. Мы, конечно, понимаем, что в первую очередь любовь – это жертвенная любовь. И настоящую высоту любви нам показал Сам Господь Бог через Голгофскую жертву, отдав себя за нас до конца, без предела.
«Старосветские помещики» изучались тем же самым Белинским. А почему мы так часто используем эту фамилию и в XIX, и в XX, и в XXI веке? Потому что в XIX веке без предварительного чтения произведения Белинским ни один журнал не брал это произведение. Это действительно был такой человек, который определял вкусы, вектор развития литературы. Прочитав «Старосветских помещиков», Белинский прямо негодовал на Николая Васильевича и говорил: «Да как вообще он имеет право заставлять нас переживать этим никчемным людям?» По сути дела, он видел только это внешнее описание: два пожилых человека (ей уже пятьдесят пять лет, ему шестьдесят, Афанасий Иванович и Пульхерия Ивановна) живут себе в Малороссии, в своей небольшой дворянской усадьбе, кушают, пьют, любят друг друга, потом умирают. Ну и что здесь такого, казалось бы? Какое открытие Николай Васильевич хочет этим показать?
Но дело в том, что характерной чертой XIX века уже является атомизация о бщества, которая сегодня достигла достаточно большого градуса. Иногда кажется, что мы, люди на планете Земля, нужны друг другу только для того, чтобы, как в броуновском движении, встретиться друг с другом, оттолкнуться друг от друга и больше никогда уже не встречаться. И вот это разделение уже тогда, во второй половине XIX века, особо остро ощущалось нашими классиками. А предугадывает это уже Николай Васильевич Гоголь и противопоставляет злу мира сего (как мы читаем у Иоанна Богослова: «Мир сей во зле лежит») семейную идиллию. И оказывается, что эти никчемные старики являют нам этот идеал, этот образец семейной жизни. А то, что Пульхерия Ивановна как рачительная хозяйка потчует своего любимого Афанасия Ивановича различными яствами – разве это плохо? Попробуйте очень долгое время не бывать у родной мамы или родственников, а потом приезжайте к ним в гости – они же вас закормят, вы и секунды не сможете пробыть без того, чтобы вас чем-нибудь не попотчевали, это же просто проявление заботы и любви.
Но там есть одна очень удивительная и вполне поучительная деталь: несмотря на то что у них действительно образ рая, хозяйка этого дома прекрасно понимает, что этот рай недолговечен. В европейском искусстве мы тоже встречаем этот образ рая. Рай имеет символом сад. И Гоголь описывает их усадьбу, показывает, что там очень много плодовых деревьев, все духовито, благоукрашено, богатый урожай и так далее. Но рай на земле – это зыбкое состояние, и это предугадывает Гоголь. Рай на земле недолговечен.
Афанасий Иванович очень часто любил подшутить над своей супругой Пульхерией Ивановной. Например, скажет: «А вот представь, что у нас сейчас дом сгорит?» Она перепугается: «Ну ладно, в кладовку перейдем». «А представь, если кладовка сгорит?» Она уж совсем до смерти перепугается: «Да Бог с тобой, что ты такое говоришь, Господь не попустит!» А Афанасий Иванович так доволен, что он пошутил над своей супругой. Но потом, когда Пульхерия Ивановна уже собирается преставиться ко Господу и заявляет об этом своему супругу, то Афанасию Ивановичу тут уже не до шуток. Он понимает, что эта семейная идиллия, этот рай на земле для него здесь, сейчас может окончиться. Хотя Пульхерия Ивановна проявляет себя настоящей христианкой, она говорит о том, что они расстаются не навсегда, скоро увидятся. Но когда хозяйка дома «уходит» – это все равно печальный факт, и это жизненный опыт: многие мужчины действительно ломаются, когда «уходит» хозяйка. И когда Гоголь посетил эту удивительную усадьбу через пять лет, он уже видит совсем иную картину: уже плетень не плетень, яблоки не яблоки, уже яства и кушанья совсем другие и так далее. И Афанасий Иванович тоже потом спокойно переходит в мир иной, по сути дела возвращается в свое небесное отечество и к своей супруге.
Поэтому, прочитав «Старосветских помещиков» (а это произведение в три раза меньше по размеру, чем «Капитанская дочка»), мы с вами тоже увидим и поймем эту семейную идиллию и поймем, что любовь – это не страсть, которая пройдет, а любовь – это действительно труд, который войдет в привычку друг для друга.
– Это действительно интересно, глубоко, хотя, казалось бы, очень просто.
– Там, где просто, там ангелов со сто. Пушкина тоже постоянно упрекали, особенно в «Повестях Белкина», что уж слишком просто у него в прозе все получается. Но, знаете, особенно когда видишь духоносных людей, читаешь какие-то их наставления или письма, понимаешь, что эта простота дается таким трудом! Буквально потом и кровью. И это не примитив, такой простоты достичь достаточно сложно. И, конечно, пример простоты и в то же самое время доброты и красоты «Капитанской дочки», простоты и внешней незаурядности «Старосветских помещиков» говорит о том, что все-таки автор вкладывал достаточно глубокое содержание в эти произведения. К сожалению, наша литературная традиция этого не поняла.