В Петербургской студии телеканала «Союз» клирик храма святого великомученика Димитрия Солунского в Коломягах протоиерей Александр Рядков.
– Сегодня мы поговорим о заупокойных богослужениях и поминовении усопших. Мы встречаем вселенскую родительскую субботу, молимся об усопших сродниках и обо всех православных христианах. В связи с этим первый вопрос о том, что собой представляет заупокойное богослужение.
– Вечерняя служба называется парастас. В этом слове мы видим и тему предстояния: «парастас», «стас» – стоять, то есть наше предстояние за усопших сродников. Мы предстательствуем за них своей молитвой, заявляем Богу, что эти люди достойны Его внимания, блаженства. И Его снисхождения в том числе. Но мне кажется…
Но мне кажется, что это слово несет не только тему предстояния как ходатайства за человека, но и значение как «рядом стояние», то есть мы не только предстательствуем и ходатайствуем, но и пребываем вместе с ними. И это общение завершается литургией.
Само богослужение имеет такую отличительную черту, что вместо обычной кафизмы, которую чтец читает на утрени, священники сами читают длинный 118-й псалом, или 17-ю кафизму, которая и состоит целиком из этого псалма. Этот псалом тоже вбирает в себя много смыслов и вместе со смыслом самого субботнего дня открывает нам очень многое в теме заупокойной службы. Сама суббота, как мы помним, это день покоя, установленный еще Ветхим Заветом, и в этот день покоя мы и вспоминаем покойных – усопших людей, наших сродников или близких, которые сегодня уже перешли из этой юдоли плачевной, этой сутолоки в жизнь (желательно и по определению), дающую покой. Но здесь тоже есть вопрос о том, насколько жизнь земная была наполнена стремлением к покою.
Потому мы за них сегодня и молимся, чтобы они стяжали тот покой, который не всегда во время земной жизни был им близок, понятен. Обретали ли они его и всегда ли искали? Этот вопрос сегодня обращен, конечно, в первую очередь к нам: насколько мы ищем этого душевного покоя, с которым переходим уже в непосредственное общение с Богом, с тем миром и покоем Божьим, которые Он нам посылает. Субботний день – тема особенная. Почему суббота? Потому что она была установлена как день покоя.
– Вопрос телезрительницы из Владимирской области: «Много лет назад мой первый ребенок родился мертвым. Долгое время я была с мертвым ребенком, тут оказались виноваты врачи. Так как он родился доношенным, мы его похоронили. Сегодня на поминальной службе я опять вспомнила его и не знаю, как мне поминать моего младенца».
– Чадо не было крещено и Вы даже не успели дать ему имя, но мы всегда можем прийти в храм, к распятию, где мы молимся за усопших. Господь, распятый на кресте, принес эту жертву за каждого человека в каждом моменте истории, в том числе за этого младенца. Мы можем подойти, поставить свечу и сами в своем сердце, сознании, душе обратиться к Богу с просьбой окрестить ребенка в море Его благодати, благости. Так кратко и сказать Богу: «Прими и окрести душу моего ребенка в море Своего милосердия, благодати, благости». Это выход, который возможен в этой ситуации, и я думаю, что это вполне поможет нашей душе пережить утрату и даст выход в том числе и нашему религиозному чувству. Думаю, что так вполне можно поступить.
– Вернемся к молитве за усопших. Получается, что молитвы человека, который молится за усопшего, могут быть услышаны Богом и судьба этого усопшего может как-то измениться в загробном мире?
– Да, мы верим в молитву. Но я бы хотел здесь добавить, что молитва, особенно 17-я кафизма, о которой мы сегодня сказали, обращена в первую очередь и к нам: венец нашей жизни, то есть кончина и переход в вечность, связан с прожитой нами жизнью. У нас есть чудесный пример Ксении Блаженной, святой угодницы нашего города. Не только молитвой, но и подвигом, посвященным не только ее спасению, но и спасению ее супруга, она принесла эту жертву. То есть молитва обращена еще и к нам, чтобы мы сегодня поминали их не только формальной молитвой, формальным посещением храма, но и вдохновились словесами богослужения на исправление своей жизни ради себя и ради тех усопших, которые сегодня взирают на нас: как мы сегодня проживем свою жизнь, не повторим ли их ошибок? Сумеем ли мы в своей жизни и в себе исправить в том числе и их ошибки, которые они оставили нам даже в нашей генетической памяти? Это тоже очень важно.
Разумеется, 118-й псалом 17-й кафизмы дает нам интересные образы исполнения заповедей, предписаний и уставов. По слову этого псалма, они дают человеку радость и покой. То есть в этот субботний день, когда мы молимся о покойных, мы видим, что перед нами стоит задача своим умом познать этот Божий покой. У святого угодника аввы Исаии есть слова о том, что цель нашей жизни, по сути дела, – достичь субботствования ума. Слово «ум» обнимает собой очень широкие понятия – это душа, сердце как чувство, сознание, интеллект, это наша личность, сохраняющаяся в глубине нашего тела. Чтобы субботство (то есть покой) было у нашей личности, чтобы треволнения, разнообразные суетные устремления были бы чужды нашей душе, именно через это она и переходит в вечный покой с Богом. И когда мы сами достигаем в себе и ради себя этого субботства – успокоения ума, мы, разумеется, можем делать это и ради своих близких, не повторяя их ошибок и исправляя их ошибки. Как ни догматически это звучит, но Ксения Блаженная оставила именно этот пример, – пример проживания своей жизни не только как своей, данной для какого-то увеселения, но и проживания своей жизни ради, и во славу, и в жертву, и в спасение усопшего сродника.
– Вопрос телезрительницы из Екатеринбурга: «Насколько важно для спасения в вечной жизни иметь мирную душу? Второй вопрос: один старец оставил завещание своим духовным детям, что когда будут вспоминать его на 40-й день, чтобы причастились, насколько это возможно. Это тоже очень важно?»
– Да, действительно, духовная логика и духовный инстинкт подсказывают нам: если суть литургии в том, что частицы, вынутые за усопшего, опускаются в Чашу, где эти души в виде частиц омываются именно благодатью Крови Христовой, этой жертвы, которая сегодня транслируется, в нашу эпоху, с Голгофы (скажем буквально так), то, разумеется, и нам самим необходимо вступить через Евхаристию в личное общение в том числе с нашим сродником. Другого способа у нас нет, только молитва и участие в таинстве. Именно когда мы причащаемся, то этим и подтверждаем свою молитву. Ведь святая Евхаристия – это завершение богослужебного круга, и любое таинство, как мы знаем из богословия, тоже имеет завершение и утверждение в Евхаристии. И наша заупокойная молитва в этом ключе тоже имеет завершение, и утверждение, и некое основание в том, что мы причастимся вместе с Церковью, но и вместе с небесной Церковью в лице Богородицы, святых угодников и тех мирян, о которых мы молимся.
– Современные богословы тоже говорят о том, что когда мы входим в храм и видим вокруг образы святых, то понимаем, что сейчас они молятся вместе с нами. Вы говорили про заупокойное богослужение, и в этот момент с нами особо предстоят и наши усопшие сродники.
– В слове «парастас» мне представляется не только предстояние, но и «рядом стояние» со святыми и нашими сродниками.
Не только заупокойное богослужение, но и панихида, и отпевание в храме во многом обращены к каждому молящемуся, к тому, кто сегодня пришел в храм. И эти молитвы говорят нам о том, что наша жизнь скоротечна, чтобы не полагали своих целей в проходящем, земном, тленном, не заменяли подлинную радость благополучия своей души поддельными мимолетными радостями. Сегодня мы молимся за усопших, которые, может быть, до конца не успели это осознать. И здесь, разумеется, тайна.
У святых отцов есть выражение, происходящее еще от апостольских мужей, о том, что есть два пути – путь жизни и путь смерти. И святые угодники говорят, что участь в вечной жизни того, кто пытался идти по пути жизни и потом переходил на путь погибели, греха и Господь застал его в этом состоянии раздвоения, остается на милосердие Божие. И здесь наша молитва – это наше сострадание, наше соболезнование человеку, но и ходатайство, когда мы говорим Богу: Господи, да, у этого человека были ошибки, потому что грех – это всегда ошибка. Это был неправильный поиск, но у него были и такие, и такие хорошие качества. Не просто формальная молитва, формальное присутствие, но мы можем в богослужение, которое идет рядом с нами, вложить слова о том, что у этого близкого мне человека, при всех его ошибках, были хорошие качества; может быть, немного, но одно-два были. И за это он имеет право быть принят в Твое общение.
– Вопрос телезрительницы из Подмосковья: «Недавно я стала вдовой и продолжаю носить обручальное кольцо на правой руке, но мне одна женщина сказала, что вдове надо носить кольцо на левой руке. Правда ли это? И что нужно делать с обручальным кольцом овдовевшей женщине?»
– Думаю, здесь важно не то, на какой руке мы будем носить кольцо. Даже если мы ничего не поменяем визуально, это будет более яркое подтверждение того, что ничего в нашей жизни не изменилось. Как ни странно звучит это для людей светских, но для верующего человека очень важно усилие и старание сохранить актуальность брака даже после телесной кончины одного из супругов. Особенно венчанный брак – это брак, который скрепляет нас навсегда. Понятно, что наши отношения в жизни будущего века другие, нежели на земле, но единство наших личностей сохраняется, и даже присутствие кольца на руке – это постоянное напоминание о нашей любви, которая была скреплена еще и любовью Божьей.
– Вы говорили о радости для человека усопшего, о том, успел ли он при жизни понять, что такое подлинная радость. Бывает, что люди оставляют на могиле усопшего стакан водки, на него кладут хлеб. Что это за традиция?
– Мне приходилось даже видеть, когда вся могила была уставлена бутылками, не знаю, пустыми или полными, из-под вина. Здесь мы видим языческую тризну, которая, с одной стороны, имеет свои языческие корни, потому что это трапеза, которая якобы должна соединить человека живущего с тем, который ушел в иной мир, и как-то обрадовать душу усопшего. При всех глубинных, народных корнях здесь, разумеется, идет некая подмена. Все мы в основном крещены, крещен и усопший, которого наверняка отпевали в храме, но отсутствие воцерковленности толкает людей на такую замену церковной заупокойной службы своим ритуалом. Он имеет и свою подоплеку, потому что радость для человека, не знакомого с радостью во Христе, заключается в том, что он съел и выпил. И сегодня живущие считают, что нужно как-то передать эту телесную радость усопшему человеку. Оставляют на могиле сигареты, оставляют рюмку водки или выливают ее на могилу. Все это имеет под собой псевдорелигиозную подоплеку, но надо заметить, что она именно псевдорелигиозная. Душе человека, который, может быть, был связан с мирскими удовольствиями на земле, сегодня надо помочь тем, что его близкие должны начать жить христианской жизнью и за себя, и за него, помогая этим и себе, и ему, проживая свою жизнь во славу Божию и как жертву за этого человека.
– Все, что касается таких практических моментов, живо интересует человека, который только входит в мир Церкви или, может быть, пребывает там давно, но еще не знает чего-то. В принципе, практика поминовения на кладбище не тогда, когда человек приносит водку и т.п. А как это бывает в родительские субботы, особенно на Троицу; очень много людей приезжает на кладбища. Как правильно себя вести, что нужно сделать, для того чтобы разумно помянуть своего усопшего сродника?
– При этом надо сказать, что мы видим некую искаженную, с одной стороны, народную, но, с другой, антихристианскую тенденцию поминовения на кладбищах у славянских народов. В том числе у нас, русских, была традиция делиться в честь покойного какой-то пищей. Здесь мы уже выходим на более верный путь: за человека дается какая-то милостыня, необязательно человеку неимущему. Хотя восточная традиция, особенно на Балканах, заключается в том, что за усопшего человека делается трапеза, на которую приглашаются люди. Здесь мы уже ближе к евангельской тематике, когда люди приглашаются на трапезу, где они могут добрым словом вспомянуть покойного, при этом не увлечься телесной радостью через алкоголь, но вкусить в честь человека пищу. Это момент милостыни, одаривания человека, момент, связанный с тем, что за душу усопшего совершается некое дело добра, милосердия, некое дело любви по отношению к ныне живущим. Здесь мы выходим на более правильный путь.
Это может совершаться и на кладбище, когда даже не родным и близким, а постороннему человеку дается кусочек пирога или какой-то еды: «Помяни нашего сродника». В детстве я часто видел это на кладбищах в такие дни. Особенно пожилые люди, бабушки старались не накрыть какой-то стол на могиле, чтобы сродники нашли очередной повод выпить горькой, а когда видели ребенка, идущего по кладбищу мимо этой могилы, звали его и давали ему конфету, то есть дарили радость человеку. Действительно, получается, что скорбь нашей семьи переходит в радость другого человека. В этом мы видим воплощение слов панихиды: «Надгробный плач превращается в радость». Особенно когда мы ребенку, его чистой душе создаем эту маленькую радость, давая какую-то конфету за нашего усопшего сродника.
– Наверное, и усопшие радуются, когда в день их поминовения совершается такой добрый пир. Когда этот мальчик радуется конфете, наверняка и душа усопшего радуется.
– Конечно. Когда мы делаем дела милосердия в честь души усопшего человека, мы понимаем очень важную вещь о том, что, проживая нашу земную жизнь, мы не всегда думаем о радости ближнего, живущего рядом с нами. Мы думаем о своей радости, часто телесной, плотской, часто очень страстной. Думаем о том, как бы ее себе доставить, и часто переступаем через наших близких, через их боль, слезы, скорбь. Все взаимосвязано, и мы восполняем те ошибки или те раны, которые были нанесены, может быть, и усопшим человеком. Мы видим, как взаимосвязаны наши жизни, жизни поколений, людей, даже не знакомых, может быть, друг с другом.
– Вопрос телезрителя из Ярославля: «На пожаре погибли трое детей, можно ли их поминать в записках, если они не были крещены? Старшему ребенку было шесть лет».
– Все дело в том, что для литургической молитвы, когда на престоле вокруг Агнца, которым будем причащаться, мы выстраиваем подобие Церкви, необходимо крещение. Частицы вынимаются за крещеного человека. Но, присутствуя на панихиде, молиться за них мы, разумеется, можем. Панихида, как и молебен о здравии, – это более всеобъемлющая молитва Церкви за людей, которые по каким-то причинам могут стоять и вне церковной ограды. Мы уже говорили в начале нашей передачи телезрительнице о ребенке, родившемся уже мертвым, и о маленьком или взрослом человеке, который не был крещен, мы можем помолиться, чтобы Господь окрестил его Своей благодатью, Своей любовью и милосердием.
Мы здесь сталкиваемся с тем, что раз молитва допускается Церковью, то нашим вероучением предполагается возможный рост человеческой души и возрастание в вере в том мире. Только уже не своим усилием, потому что человек лишен тела, соматической природы, через которую он способен совершать дела покаяния, милосердия, любви, добра, нести пост, терпеть какие-то скорби. Но душа человека жива, и наши усилия на нее влияют. От этого Церковь не отказывается и не расписывается в своем бессилии. Это именно вселенская природа Церкви, и укрепляется она, разумеется, Евхаристией. Фундамент церковной жизни – Евхаристия, вся наша молитва основана именно на этом. Поэтому мы, разумеется, верим в то, что рост, становление души вполне возможны, если эта душа, эта личность не была убежденной противницей любви Божьей.
– Вопрос телезрительницы из Краснодара: «Где можно заказать вечное поминовение: в храме или монастыре?»
– Надо понимать, что сорокоуст и вечное поминовение совершаются именно благодаря каждодневному служению литургии. В алтаре прочитывается имя, и за него вынимается частица. Неважно, в монастыре это будет или в храме, потому что литургия и Евхаристия везде одинаковы. Единственный момент, на котором я заострил бы внимание: сорокоуст, годовое или вечное литургийное поминовение все-таки связаны с ежедневным совершением литургии в том или ином приходе, том или ином монастыре, где каждодневно совершается литургия.
Существуют и другие формы поминовения, особенно в монастырях. Это Неусыпаемая Псалтирь. Как понятно из сегодняшнего богослужения, Псалтирь – неотъемлемая часть заупокойной службы, и как мы помним, за усопших, особенно в провинции, читали Псалтирь, для чего приглашался псаломщик из церкви. Или мирянин, или верующая женщина, которые и читали. Псалтирь – книга покаянная, а 118-й псалом связан с описанием перехода из одной реальности в другую, то есть мы своей молитвой помогаем перейти душе в другую реальность. Поэтому есть и такое поминовение, как чтение Псалтири.
Как раз сегодняшняя суббота предваряет Неделю о Страшном суде. Почему эта суббота является вселенской, почему она является особенно важной? Потому что она предваряет эту подготовительную неделю (или воскресенье перед постом), которая называется Неделей о Страшном суде. Понятна и логически, и интуитивно связь темы этого воскресенья с этой вселенской субботой. Потому что Страшный суд – это не только завершение истории всего мира, это завершение того пути, цель которого – жизнь в Боге уже безусловная, без всяких преград.
Эти суббота и воскресенье являются подготовительными к посту. Почему мы молимся за усопших? У нас еще скоро будет Прощеное воскресенье. Мы вступаем в покаянные дни поста, испросив прощения у близких людей, у тех, с кем работаем, служим, трудимся, но в какой-то мере мы испрашиваем прощение и у наших усопших сродников, примиряемся и с ними. Потом все субботы поста будут родительскими, за исключением Субботы Акафиста, посвященной Богородице, и Лазаревой субботы, которая уже предваряет Неделю ваий, или Вход Господень в Иерусалим.
Все субботы будут заупокойные, потому что в Великом посту, когда мы обновляем свою жизнь, полностью модифицируем и реформируем ее, что является основанием для этой реформы жизни? Да только то, что жизнь скоротечна, и каждая великопостная суббота напоминает о том, что итогом моей жизни так или иначе будет земная кончина. Не теряй время, дорожи временем. Пока ты сегодня живешь, ищи внутренней духовной радости, углубляйся в свою душу, обновляй ее и выстраивай в ней крепкое основание веры – любовь, благодарность и доверие. Через любовь, благодарность и доверие ты предвкушаешь ощущение рая, к которому мы стремимся и которого желаем нашим близким сродникам.
Когда в заупокойные субботы мы молимся о тех, кто совершил переход, то понимаем очень важную вещь: молитва, церковная жизнь, любовь к Богу есть именно способ выживания в этой жизни, где полно суеты, сутолоки, распрей, раздирающих нашу душу. Мы спрашиваем, что мне несет любовь к Богу? Если мы любим жену, мужа или детей, это понятно, хотя иногда тоже требует объяснений: почему я люблю того или иного человека или почему я должен его любить. Но почему я люблю Бога? Люблю я Его именно из-за того, что понимаю, что если изъять из моей жизни Бога, то эта жизнь будет невыносима. И если говорить о рае, рай открывается на земле при жизни. Не телесный рай, не в удовольствиях, не в славе, не в почете и достижениях, не в материальных благах, но когда вкусим рай душой, нам, разумеется, проще и легче быть причастниками рая после смерти. И нашим сродникам будет легче вымолить его, если мы хоть немного были причастны ему при жизни.
– Вопрос телезрительницы: «У меня в прошлом году умер один сын; и два месяца назад умер второй. Я читаю Псалтирь. Мне надо читать только 17-ю кафизму или все?»
– Скажу еще раз, что по церковному уставу за Великий пост полностью прочитывается вся Псалтирь. Я всем советую читать эту библейскую книгу и ради своей молитвы, и в честь усопшего сродника, в честь его души. Может читаться 17-я кафизма, но вместе с тем можно каждый день читать или по псалму, или по целой кафизме за нашего недавно умершего сродника или того близкого, который, по нашему пониманию, требует постоянной молитвы, а наша душа еще не получила знака, что мы вымолили этого человека, который, может быть, не всегда был в своей жизни праведным и совершал какие-то ошибки.
Дерзну посоветовать читать не только церковнославянский текст, но и обратиться к русскому переводу, который мы можем взять из Библии в синодальном переводе. Но еще посоветую взять не только синодальный перевод; есть и перевод Псалтири на русский язык профессора Юнгерова, который перевел Псалтирь и часть Ветхого Завета не с еврейского текста, а с Септуагинты, то есть текста греческого, нам более близкого и являющегося догматической основой нашего вероучения. Русский текст более ясный, более понятный, более нам доступный, как синодальный, так и Павла Александровича Юнгерова. Очень советую обратиться к этому русскому переводу как для своей личной молитвы, так и для молитвы за усопшего.
Мне в сознание врезалась цитата из 17-й заупокойной молитвы, где автор псалма говорит о себе: «Я стал как мех на слане» (если брать на церковнославянском языке). В переводе на русский язык: «Стал как мех на морозе». Но мех – это не шерсть, а тот сосуд из кожи, в котором хранили вино. Представьте себе сосуд из кожи, брошенный на снег и на мороз: он затвердевает и ломается. То есть сосуд, который был мягким, податливым, полезным, будучи выброшенным на мороз, стал разрушающимся. Часто кажется, что ты в своей жизни должен быть каким-то твердым, жестким, иногда жестоким, иметь на лице мину какого-то превосходства или превозношения. Так вот, это превосходство, превозношение и высокомерие часто делают человека не живым, а мертвым.
Эта тема 83-го стиха 118-го псалма – «мех на слане», то есть бурдюк, разрушающийся на морозе, – о том, что часто, не имея милосердия, смирения, кротости, мы делаем себя уязвимыми, разрушающимися. И далее это завершается стихом, примерно как у Экклезиаста: видел я всякую славу людскую, и вся эта мирская слава, все наше мирское высокомерие и превозношение делают нас очень уязвимыми и хрупкими. Поэтому ради спасения своей души, души нашего усопшего сродника нам, дорогие, необходимо вернуться к очень важным качествам христианина – кротости, милосердию и смирению. Именно эти качества делают нас не просто мягкими и податливыми, а делают жизнеспособными. И наоборот, наше несмирение, гордость, высокомерие, злоба делают нас очень и очень хрупкими, как странно бы нам это ни казалось. Этот образ из заупокойной кафизмы при всей, может быть, его туманности очень интересен, потому что человек в своем пути жизни (о котором тоже говорится в этом псалме) часто ошибается и вместо любви Божией наполняет себя сатанинской злобой. И это делает его не жизненным, а, наоборот, наполненным смертоносностью.
Для христианина же нет смерти, кроме смерти духовной. Смерть духовная всегда рядом с нами – через нарушение заповедей, через поиск радости в плотских удовольствиях, в том числе, как мы сегодня говорили, через алкоголь, психотропные средства, табакокурение, чревоугодие, с которым мы будем бороться в Великом посту. Радость и рай в душе созидаются не радостями через вино, еду, психотропные средства, табак, а через молитву, через покаянное очищение себя, то есть рай созидается в душе через покаянное очищение себя, воздержание. Воздержанием укрепляется любовь, а замыкается все тем, что молитва становится уже дыханием христианина, в ней он получает и ощущает духовную радость. Этот рай все больше и шире распространяется в нем, и если он не нарушает этого пути, не сбивается с него, то с этим ощущением переходит уже в вечность. Это тоже надо понимать, потому что не телесная смерть страшна, страшна смерть духовная, то есть некое необратимое духовное закоснение и окаменение в своей греховности и поиске себя не в Боге, а в грехе.
– Спасибо, отец Александр! К сожалению, не хватает времени ответить на все вопросы. Тема усопших очень интересует людей. Если кому-то не удалось дозвониться и задать вопрос, то, думаю (в связи с тем, что тема столь актуальная и важная), мы с отцом Александром продолжим эту тему в Великом посту.
Ведущий Михаил Проходцев
Записала Юлия Подзолова